Беседой с Татьяной Ивановной Мурашкиной, доктором технических наук, профессором кафедры «Приборостроение», руководителем научной школы «Волоконно-оптическое приборостроение», мы открываем цикл интервью с видными учеными Пензенского государственного университета. Выбор не случаен: именно Татьяна Ивановна первой из ученых не только нашего университета, но и всей Пензенской области стала обладателем научного гранта. Было это и недавно, и уже вместе с тем достаточно давно – в 2006 году, в пору становления системы грантов в нашей стране.

– Татьяна Ивановна, как и когда родилось ваше увлечение наукой?

– Можно, конечно, говорить, что оно началось во время учебы в вузе – я ведь училась на этой самой кафедре, где сейчас работаю. Однако будет точнее сказать, что оно стало развиваться, когда, окончив с отличием вуз (в ту пору Пензенский политехнический институт), я пришла на работу в НИИ физических измерений. Знаете, когда в НИИФИ приходит девушка, ее всегда сажают на бумажную работу – писать всевозможные извещения. Вот и меня посадили. Я недельку посидела, а потом заявила, что заниматься этим не бу-ду! Хочу, сказала, заниматься чем-то интересным! Видимо, за мою решительность мне и доверили научноисследовательскую работу.

– То есть, чтобы не заниматься рутинным бумаготворчеством, пришлось найти вот такой вывод, и с тех пор с 1979 года ваша научная деятельность не прекращалась.

– У меня характер такой от природы: не могу заниматься рутиной.

– Если бы выбирать пришлось сейчас, выбрали бы ту же отрасль науки?

– Вы знаете, я ведь поначалу хотела поступить в Ленинградский государственный университет, на филологический – нравился иностранный язык. В школе училась хорошо, мне легко давались все предметы, и мне казалось, что язык я знаю хорошо. Вот и решили поехать вдвоем с подружкой в ЛГУ. Что мы тогда понимали – дети… В то время поступить в один из лучших вузов страны двум провинциалкам – это было нечто из области фантастики. Приехали в Ленинград, недели две походили на лекции, посмотрели на людей, которые владели языком в совершенстве и при этом поступали по пять лет и не могли поступить, и вернулись в Пензу. Так случилось, что в это время к нам приехала в гости из Фрунзе (сейчас Бишкек) старшая сестра с мужем, украинцем инженеромметаллургом. Он-то мне и посоветовал поступать на специальность «Приборы точной механики», сказал: здесь хорошо, будешь заниматься приборами, ходить в белом халате. Тогда ведь в школах не было никакой профориентации, как, например, сейчас. Естественно, что я совершенно не понимала, чем придется заниматься. Так что выбор мой оказался достаточно случайным. Но теперь, когда за плечами почти 20 лет производственной практики и 15 профессорскопреподавательской деятельности, могу сказать: я нисколько об этом выборе не жалею.

– Расскажите, пожалуйста, о вашей научной школе.

– Правильным будет сказать, что наша научная школа зарождалась в НИИФИ, где я проработала почти 20 лет – инженером, затем старшим инженером, ведущим инженером, а потом старшим научным сотрудником. Процесс создания научной школы достаточно сложен. Точкой отсчета я бы назвала 1986 год, когда я впервые съездила в научную командировку в Фергану, где выступила с первым докладом по волоконнооптическим датчикам. Вы просто представить себе не можете, какая это была тогда научная экзотика! А мы у себя в НИИ уже 2–3 года развивали это направление. Оно и тогда было перспективным, однако в те времена не существовало оптических волокон для измерительной техники – таких, какими мы их знаем сейчас. Именно поэтому наши научные разработки прекратили свое существование и вновь возродились лишь в начале 90-х. В 1991 году (я тогда уже защитила кандидатскую диссертацию) меня пригласили возглавить это направление в нашем НИИ. За 3–4 года мы создали пять типов волоконнооптических датчиков. Конечно, по сравнению с теми датчиками, которые есть сейчас, это детский сад. В те же времена это, можно смело сказать, было настоящим прорывом. А в 1998 году решением Роскосмоса были созданы сразу несколько научных направлений (тогда говорили не школ, а именно направлений). Одно из них было открыто в Пензе, а я была в нашем городе единственной, кто занимался волоконно-оптическими датчиками. К этому времени я уже работала в университете. Надо сказать, что наша школа с самого начала по праву считалась сильной. Такой она считается и сейчас. Например, мы начинали одновременно с так же авторитетной школой в Москве, в Московском государственном университете леса (МГУЛе). Но по разным объективным и субъективным обстоятельствам московская школа фактически сошла на нет. А у нас работает!

Ведь что такое, собственно, школа? Есть официальные критерии – число защитившихся, количество выполненных научноисследовательских работ, грантов, статей, публикаций и т.д. Но я на все это смотрю по-другому: школа – это, на мой взгляд, расширение всей сферы ее деятельности. Вот, например, наши волоконно-оптические датчики: все понимают, что они чрезвычайно перспективны, и в то же время они с большим трудом пробивают себе путь. И это направление развивается исключительно благодаря нашей настойчивости, потому что нам уже удалось создать определенную преемственность. Школу. Когда я читаю лекции, то всегда говорю моим студентам: именно вы будете внедрять наши датчики. Многие мои ученики, студенты и аспиранты, работают в НИИФИ, и их постепенно ставят именно на это направление. Нас много и в самом университете.

Наша школа, как и многие другие, занимает в науке определенную нишу – это в первую очередь датчики для достаточно жестких условий эксплуатации. Мы ведь разрабатываем их для ракетно-космической и авиационной техники, попутно занимаемся датчиками для атомных станций, нефтегазовой отрасли. Отсюда и специфика их технической реализации: главное для нас – надежность, безопасность. Однако есть и теоретические положения, которые позволяют нам оставаться первыми. В науке ведь тоже, как вы знаете, существует плагиат. Но у нас есть свои особенности, свои «фишки», и когда наши аспираты защищаются, специалисты видят, что наши разработки оригинальны, уникальны. И это позволяет нам говорить: мы – первые. После нас – пожалуйста, делайте, что хотите, но первые – мы.

Мы не работаем в вакууме, сотрудничаем с Москвой, Питером, Энгельсом, Ижевском, Ульяновском – в основном это предприятия ракетно-космической и авиационной отраслей. Для правильного понимания: мы не осуществляем промышленный выпуск датчиков, а занимаемся непосредственно научной их разработкой. И мы в своем деле первые, и исторически, и на сегодняшний день.

– Вы впервые в Пензенской области стали обладателем гранта на развитие научной школы. Как вам это удалось?

– Первый мой грант, выигранный в 2006 году, был первым не только в университете, но и во всей Пензенской области. После этого мы практически каждый год выигрываем гранты. Дважды, в 2011 и 2013 году, выигрывали гранты на проведение Всероссийских конференций, что тоже принесло деньги, пусть и небольшие. Это признание ведущей роли нашей школы и в регионе, и по всей стране. Чтобы школу признали ведущей в России – это ведь очень дорогого стоит. Не только, скажем так, морально, но и абсолютно материально: от этого зависят и будущие гранты. То, что наш грант был первым, и то, что мы поддерживаем планку все эти годы – тоже признание нашей школы, нашего большого направления.

– Как вы оцениваете уровень вовлеченности молодежи в науку и следует ли его повышать?

– У нас на кафедре для студентов существует научный кружок в рамках нашей школы. Те, кому это интересно, приходят туда студентами. Затем – аспирантура, защита кандидатской диссертации. Начинаем заниматься со студентами с третьегочетвертого курса, идем с постепенным усложнением. К моменту защиты кандидатской диссертации, могу с уверенностью сказать, это сильные специалисты. Да, такие ребята есть, но их крайне мало: 1–2 человека из группы, 10, максимум 20%. Хотелось бы, чтобы их было больше. Я абсолютно убеждена: тот, кто идет в науку, даже когда он еще учится, все иначе воспринимает – осознает, для чего существуют те или иные теоретические аспекты, как изменить те или иные параметры, чтобы результат был лучше. Метрология, которую я преподаю студентам на кафедре, ведь по сути достаточно скучная наука, а тот, кто занимается наукой, ее воспринимает как очень полезный предмет. Я думаю, что переломить ситуацию можно, только если дети начнут заниматься наукой еще со школы. А с этим сейчас не просто. Я преподаю с 1998 года и всегда сравниваю, как нас учили и как мы учим. Если студент пришел из школы и, например, не умеет читать чертежи – он не будет ученым (я говорю о «технарях»), это обязательное условие. А они не читают! В школе сейчас даже нередко нет предмета такого, как черчение. Математика, физика – увы, низкий уровень. Это очень печально.

– Татьяна Ивановна, именно вы стояли у истоков развития и становления системы менеджмента качества в вузе, была проведена огромная работа и были достигнуты хорошие результаты. Как все начиналось?

– Когда я пришла в 1998 году работать в университет, у меня был 20-летний производственный стаж, причем на режимном предприятии. Понятно, что у меня уже были ясные представления о системах ведения учета и оценки качества. Нельзя сказать, чтобы в вузе эта работа находилась на нулевом уровне. В частности, была уже кафедра метрологии, которую создал и возглавлял Шлыков Геннадий Павлович. Он и его коллектив уже тогда пытались создать первые элементы системы качества, но это не удалось в полной мере. Видимо, еще не время было, не было достаточной базы. Геннадий Павлович тогда вел семинары для предприятий, и в 2005 году я тоже ходила на них. А 1 февраля 2006 года было создано Управление системой качества в нашем университете, и я его возглавила. В него вошли отделы стандартизации и документации, внутреннего аудита, анализа и планирования, информационной поддержки. Сотрудниками управления были все мои аспиранты – необходимо было вливать новые силы, молодую энергию. Это было непростое время, потому что наследство нам досталось тяжелое. Да практически ничего не досталось: когда у нас впервые проводили консалтинговый аудит, мне было ужасно стыдно за университет, так как в университете не было практически ничего, что требовал стандарт ГОСТ Р ИСО 9001-2001 для сертификации системы менеджмента качества. Задача стояла нелегкая: нужно было как можно быстрее сертифицироваться, чтобы в 2007 году пройти аккредитацию. Мне очень повезло, что тогда я ездила учиться в Российскую академию государственной службы при Президенте РФ по типовой модели системы качества вуза, лекции читали признанные специалисты в этой области из ЛЭТИ, МИСИС. Это очень многое дало, пришло понимание того, что же все-таки надо делать. Одновременно мы начали обучение у себя в университете. Мы проводили обучение уполномоченных по качеству, аудиторов, документоведов, заведующих кафедрами, деканов, проректоров. К сожалению, понимание было не всегда и не от всех. И все же задачу мы выполнили, сумели сертифицировать образовательную деятельность, через год – научную. К 2009 году система заработала. Еще раз скажу, это было невероятно сложно, просто зачастую до слез. Но система заработала и это наша заслуга.

– Татьяна Ивановна, с позиций вашего опыта что следует изменить в Пензенском госуниверситете? Чего не хватает?

– Мне кажется, руководству необходимо еще тщательнее изучить положение дел в университете. В частности, должна быть ресертифицирована система менеджмента качества, необходимо обратить внимание на материально-техническую базу кафедр. Должна быть единая система документации. Необходимо вернуться к процессному подходу в управлении. Должно быть тщательное планирование: его отсутствие может привести к коррупции. И я уверена, что должны быть созданы равные условия для всех: чтобы каждый, кто работает и учится в нашем университете, имел возможность проявить все свои лучшие качества.

Беседовала Наталья Толкачева