Первые зарубежные: истоки международного образования в вузе

О становлении международного образования в Педагогическом институте им. В. Г. Белинского вспоминает профессор кафедры «Русский язык как иностранный» Вера Шмелькова.

— Вера Викторовна, расскажите, как воспринималось в 1988 году появление в институте иностранных студентов.

— Безусловно, это было событием. Иностранные граждане в Пензенской области в тот момент учились лишь в Артиллерийском инженерном училище (позднее было преобразовано в Пензенский артиллерийский инженерный институт), и то в закрытом режиме. И больше в регионе их нигде не было.

— Расскажите о предыстории этого процесса.

— К 1988 году в Советском Союзе международное сотрудничество в сфере образования было очень развито. Образовательные программы были исключительно государственные. Просто так иностранцы учиться не приезжали. Начало этому процессу в стране было положено ещё в начале 1960-х годов. Связано это было с продвижением русского языка, коммунистической идеологии, достижений СССР.

Цель была понятна: подготовка кадров и продвижение советских научных и других достижений. Не знаю, какой опыт изучался организаторами, но всё было явно досконально продумано. Сейчас, когда я об этом думаю, оцениваю те методологии как просто совершеннейшую систему.

Учебник русского языка для иностранных студентов «Старт» был единым. Учебник и программа подготовки обсуждались на самом высоком уровне — в Политбюро. Это однозначно показатель отношения. Работали над программами очень хорошие, не побоюсь этого слова, великие специалисты, мы с коллегами их ещё застали. Нам говорили тогда: «Вы лицо страны!» И вы знаете, и сейчас это не теряет актуальности, какие бы перемены ни произошли.

Первые подготовительные факультеты для обучения иностранных специалистов, кроме Москвы и Ленинграда, открывались в Волгограде, Ростове, Воронеже, Харькове, Курске. Брали тёплые по климату города. Ведь приезжие иностранцы были из Азии, Африки, Латинской Америки. То есть была продумана даже акклиматизация в самом прямом смысле слова. После подготовительных факультетов иностранцы направлялись в разные университеты по стране и учились.

Очень востребованы были медицинские, сельскохозяйственные, технические специальности.

— Как к международному образованию подключились пединституты?

— Чуть позже возникла другая программа, связанная с педагогическими институтами. Пединституты готовили специалистов по так называемой включённой форме обучения. В отправляющих странах были свои педагогические учебные заведения, где готовили учителей и переводчиков. Включённая форма предполагала, что мы как бы «вклинивались» в их учебный процесс. 2–3 года студенты учились в своей стране, кстати, по нашим советским учебникам. Также, как правило, в эти вузы направлялся специалист из СССР. На 3-м или 4-м курсе по согласованному плану стажировки обучающиеся приезжали в Советский Союз на один учебный год, чтобы повышать уровень в языковой среде. Потом возвращались на родину и ещё один год учились, сдавали экзамены и получали диплом. Отмечу, что обучение в таком формате было недорогим (потому что не нужно было выезжать за рубеж на 5 лет). Наше государство оплачивало им дорогу и финансировало все расходы: учёбу, проживание, питание, экскурсии. Всё это включалось в программу. Плюс иностранные студенты получали стипендию.

— Как в нашем педагогическом институте готовились к приёму иностранных студентов?

— Думаю, инициатива обу­чать иностранцев исходила от ректора ПГПИ Николая Ивановича Смоленского, который понимал плюсы этого направления деятельности. Была открыта кафедра русского языка как иностранного, заведовать которой была назначена Тамара Ивановна Суркова. Она собрала коллектив.

Мы были молодые, только что окончившие институт.

Мы не были специалистами, когда только пришли на работу. И для заведующей это был новый опыт. Тамара Ивановна поехала в Липецк, в Белоруссию и там всё изучила, вникла во все нюансы. Нам очень помогал Иван Фёдорович Шувалов, в то время проректор по учебной работе. Он участвовал во всём, спасибо ему. Кстати, к нам приезжали методисты и даже представители Министерства образования (рассказать об организационных, деловых вопросах).

Я к тому времени немного поработала в школе. Мы продолжали учиться, уезжали в Москву, в Институт Пушкина, в аспирантуру по специальности. Там был центр по подготовке иностранцев-филологов. Кстати, там были не против, когда мы из Пензы приезжали на одну-две недели, чтобы набраться опыта. Помогал методический отдел. Ходили на занятия, занимались в библиотеке.

— Кто приехал учить русский язык в Пензу первым?

— Как правило, все советские пединституты были «национально ориентированы». Во Владимире, где программу запустили раньше нас, были, например, венгры. В Воронеже были немцы из ГДР. В Липецке были вьетнамцы. К нам прибыли камбоджийские кхмеры — студенты Педагогического института и Пномпеньского университета, будущие преподаватели русского языка.

Иностранные студенты приезжали в начале учебного года, учились семестр. В первый заезд мы приняли 20 человек, в следующие годы — по 40–50. Говорили по-русски они очень плохо. Потом какие-то знания «проявлялись», их нужно было быстренько активизировать. Никакого языка-посредника не было. Как в общем-то и сейчас — много иностранцев только со своим родным языком. Кстати, на уроке язык-посредник совершенно необязателен.

Были и очень талантливые ребята. Помню старосту моей первой группы. Он мечтал работать в ООН. Хорошо знал английский и русский, всем интересовался, ходил в театр.

— Что вспоминается из учебного процесса?

— Как готовили учебные пособия. Первое было посвящено Пензе (история, культура, экономика).

Довольно часто мы проводили киноуроки. Мы ходили в кинотеатр «Родина». Предварительно заказывали какой-то фильм (например, «Неуловимые мстители» или «Курьер»). Кстати, приходили не только мы, но и горожане. Смотрели, обсуждали.

В ходе стажировки была небольшая педагогическая практика. Мы посещали школу.

— Как обустраивали быт иностранцев?

— Интересно, что у иностранных студентов всегда были хорошие отношения с вахтёрами. Они с ними беседовали, дружили. Размещались на первых этажах в общежитии № 6.

С учётом того, что кафедра была в течение пяти лет межфакультетской, у нас не было деканата. Поэтому мы, преподаватели, всё делали сами. Я, например, ездила в ОВИР заполнять необходимые документы. Ирина Александровна Крылова отвечала за обеспечение студентов продуктами, что было непросто из-за дефицита.

Кстати, наши стажёры из Индокитая даже не знали, что такое сапоги, носки, тёплые шапки. Централизованно выделялись средства на одежду, обувь, мы ребят одевали (улыбается). Покупали варежки, колготки, носки, пальто, шапки, шарфы.

— Какие истории запомнились из поездок по стране?

— В зимние каникулы у них обязательно была экскурсия. Помню, когда мы начинали, это был Ленинград. Потом ездили в Вильнюс, это был 1990 год, в стране начинались волнения. Там к ребятам постоянно подходили местные жители и говорили: «Россия — такая ужасная страна!» А наши студенты отвечали: «Да, холодно, зима, мороз...» (смеётся).

На майские праздники также была экскурсия — в Ульяновск, на родину Ленина, и в «Тарханы». Всё это было предусмотрено в программе для каждого города, где она реализовывалась.

Забавная история приключилась в Москве, где мы оказывались со студентами транзитом на 7–8 часов. Холодно, зима. И мы прямо с Комсомольской площади на экскурсионном автобусе катались по столице. В первом семестре изучалось пособие с русскими падежами, а все упражнения были составлены на материале о Москве. Ребята так хорошо изучили названия объектов и их вид по фотографиям, что начали узнавать и комментировать знакомые по пособию памятники (Пушкину, Долгорукому), здания. Весь центр они знали и были этому очень рады!

— А как провожали студентов на родину?

— Чтобы вовремя отправить наших иностранных студентов, мы провожали их прямо в Шереметьево. В то время нынешний терминал «F» назывался «Шереметьево-2». Четыре выхода с одной стороны, четыре — с другой. И собиралось огромное количество всех азиатских студентов — с тележками, с чемоданами. Даже при наличии билета не факт, что ты улетишь. С предыдущих рейсов оставались вьетнамцы, кампучийцы, лаосцы, которые не смогли улететь. Поэтому мы договаривались с охраной аэропорта, которая сообщала нам заранее, какой будет терминал на посадку, чтобы встать на регистрацию в первых рядах. Удавалось отправить всех, хотя бывали разные непредвиденные случаи.

— Когда завершилась эта «дебютная» международная программа обучения?

— Распался Советский Союз — и закрылись все государственные программы. Последние студенты включённой формы были у нас в 1992 году. Так случилось, что факультет русского языка в начале года в их университете закрыли. Тогда мы договорились, оставить у нас этих студентов до сентября. Проводили дополнительные занятия. Они написали у нас дипломные работы и получили уже российские дипломы о высшем образовании.

— На кафедре хранятся альбомы с памятными фотографиями и письмами от выпускников, в которых они делились впечатлениями, эмоциями и чувствами, накопленными за время обучения в Пензе. То есть студенты успевали привязаться к вузу и преподавателям?

— Однажды Тамаре Ивановне пришло письмо... из Новой Зеландии. Его прислал выпускник нашей программы, который переехал жить и работать в Океанию.
Для иностранных студентов преподаватель — это первый человек, который их начинает понимать. Ещё никто не может с ними завязать никакого разговора, а преподаватель говорит на все темы, ведь он знает, как с ними говорить. Эти отношения быстро устанавливаются. К тому же на нашей кафедре преподаватели всегда были очень добрые.

Беседовал Максим Битков
Университетская газета, № 4 (1795) от 23 мая 2024 г.